У довлатовской прозы есть одно свойство – она очень личная. Не для него, он всё-таки не в стол писал, да и ждал сколько. А вот для читателя это самый что ни на есть интим, та сокровенность, которой не поделишься. Не позвонишь: «Слушай, так смешно, сейчас зачту». Разве что процитируешь что-то короткое по случаю, если вспомнится. По себе замечаю, вкушать Довлатова можно только в одиночестве. Смаковать, улыбаться и безудержно грустить. А ведь это всё индивидуальные моменты… Как дневники и записные книжки. Будто подсматриваешь в недозволенное – сердечко стучит, а не оторваться. И стыдно отчего-то. Хотя, конечно, очень смешно. Так вот мой личный Довлатов – это печаль, которую не объяснить. По несбывшемуся, что ли?
Короче, я очень трепетно воспринимаю всякие попытки его сценического воплощения. Но таким умным, как я, судьба всегда даёт шанс в виде волшебного пинка в нижние полушария. Лучшее средство, признаюсь. В моём случае – единственно возможное. Спасибо Антону, что пригласил на своего «Довлатова. Пять углов».
Это не моноспектакль, хотя почти два часа человек просто от себя не отпускает, это полноценная постановка с участием самого Довлатова – маленькая и грустная кукла является таким же действующим лицом («незримо с нами»), как и звучащая скрипка, и записанный на тогда ещё плёнку голос автора. Это целый мир, та самая реальность, в которой оказываешься, читая «Зимнюю шапку», «Офицерский ремень», «Наши». Это наизусть знакомые истории, которые я перечитываю каждое л
